— Инна! Я не могу, у меня работа.
— У меня тоже. И что делать? — Инна исподлобья смотрела на сестру. — Может узнать насчёт пансионата?
— Дорого. Не потянем, — вздохнула Марта.
Они снова ни до чего не договорились. Этот вопрос требовал немедленного решения, но никто из сестёр не хотел его решать…
***
…Ида родилась в деревне. Красавица-девчонка с густой копной чёрных волос сводила с ума местных мальчишек чуть ли не с первого класса. Потом к её достоинствам прибавилась ладненькая точеная фигурка, незаурядный ум, а ещё — гордость и надменность. Она, словно свысока, смотрела на окружающих, однако это, скорее, так казалось. Ида не вредничала, ни хвасталась и не пыталась ставить себя выше других. Была старательной, трудолюбивой, просто холодной, молчаливой и совершенно без эмоций. На парней, толпами, ходившими за ней, не обращала никакого внимания. С девчонками тоже не дружила. С ранних лет дала себе слово, что выбьется в люди: выучится и уедет из деревни навсегда.
Так и вышло. Школа с золотой медалью, институт с красным дипломом, она везде была первая и лучшая: активистка, комсомолка. И спортсменка тоже. Везде достижения, везде результаты. После окончания учёбы попала на молочный завод химиком в лабораторию. Через год ей дали хорошую должность: эксперт на приёмке сырого молока. Она определяла качество молока, поступающего с разных ферм. Иногда молоко приходилось браковать за несоответствие ГОСТу. Конечно же, некоторые поставщики, время от времени, её пытались задобрить всякими подношениями, но Ида была непреклонна и работала очень честно, за что и была у начальства на хорошем счету.
Здесь же, на молочном заводе, она и познакомилась со своим будущим мужем. Николай работал водителем, возил бидоны с молоком. Как-то они случайно столкнулись, и Николай «пропал». Парень был восхищён статной молоденькой девушкой-экспертом. Она была серьёзна, холодна и очень красива. Однако простой парень не оставлял попыток растопить лёд в её прекрасных глазах и настойчиво ухаживал за красавицей. Иде тоже понравился молодой человек, правда, сначала она не подавала виду. Он был симпатичный, весёлый, настоящий балагур, с лёгким характером. Её холодные взгляды и фразы Николай легко парировал, превращая всё в шутку, иногда заставляя её хохотать до слёз, однако, не переставая восхищаться девушкой, используя при этом всё красноречие и обаяние, на которое был способен. Ида просто-напросто вовлекалась в беседу, не замечая, что начинает оттаивать и весело болтать с Николаем. Потом она поняла, что прямо-таки ждёт встречи с ним и скучает. Так и получилось, что стали они встречаться. А потом поженились. Николаю завидовали: многие серьёзные «дядьки» давно подкатывали к Иде, даже из заводского начальства, но она всем давала от ворот поворот, а тут какой-то простой парень-водитель вдруг отхватил такой «приз»…
Ида и сама не знала, как так вышло. Понравился ей паренёк, запал в душу. Зажили они сначала дружно. Через год родилась дочь, ещё через год — вторая. С детьми Ида долго не сидела, стремилась поскорее выйти на работу. Да и не могла она с детьми сидеть. Не её это занятие было. Никакой нежности они в ней не вызывали, никаких эмоций. Очень помогала мама Николая, София Давыдовна, малыши были полностью на ней, как-то так сразу повелось.
Николай всё также работал водителем, а Ида продолжала уверенно шагать по карьерной лестнице. От предприятия её направили на дополнительное обучение, без отрыва от работы, после чего она получила новую перспективную должность. Дом и семья мало заботили её. Она, в самом деле, была очень холодная и совершенно не эмоциональная. Николаю говорили друзья, что, мол, намучаешься ты с этой снежной королевой, однако он любил Иду и считал, что она в конце концов оттает. Но произошло обратное. Любовь, которая вроде бы была между ними, стала понемногу угасать, как огонёк в камине, куда давным-давно не подкладывали дров. Ни муж, ни дети Иду не интересовали. Только работа и карьера. В ней совершенно не было женской мягкости, лишь холодная красота. Она позволяла себя любить, но взамен, как будто бы, не могла ничего дать. И, со временем, Николай понял, что, вероятно, Ида совсем не умела любить.
Рано уехав из отчего дома, она ни разу так туда и не вернулась. Почему? Ида эту тему обсуждать не любила, и Николай решил больше не спрашивать супругу про родителей. Он догадывался, что, очевидно, и в той семье не было тепла, потому для Иды такая обстановка была привычной, однако именно потому её и не тянуло в родной дом. Сама, всё сама. Она ни в ком не нуждалась. Николай удивлялся, как он-то ей смог понравиться и зачем он ей вообще был нужен? Чтобы как у всех? И что теперь? Хоть и был в их совместной жизни «тёплый» период, в самом начале, но он продлился недолго. Словно летнее солнце из-за тучки выглянуло и снова спряталось. А в остальном — холодная суровая зима.
Николай запил. Он слишком сильно любил Иду. Тщетно пытаясь получить от жены хоть капельку тепла и ласки, он начал искать утешение, употребляя горячительные напитки.
К детям Ида тоже относилась совершенно равнодушно. Обе девочки, стараниями бабушки, росли умными и послушными, но мама у них была только формально. Они её почти не видели. А когда видели, то не общались. У них не было общих тем, не было объятий, тепла и задушевных разговоров. Ни ласкового слова, ни даже взгляда от неё не видели дочери. А вот бабушка — другое дело: любимая самая дорогая и всегда рядом. Именно с ней девочки делились секретами, рассказывали о своих бедах и просили у неё совета. Именно её обнимали и целовали, потому что она сама была такая — очень ласковая. К маме они и подойти не решались, не то чтобы обнимать…
Николай пытался достучаться до жены. Когда понял, что простые разговоры не помогают, то стал устраивать скандалы и даже сцены ревности, но ничего не могло её пронять. Она откровенно смеялась над ним или вообще равнодушно относилась к его эмоциональным выпадам. Никого у неё не было, и никто ей не был нужен — это Николай прекрасно знал, хотя и не понимал. Она просто не умела любить. Похоже, эта сторона жизни была ей попросту недоступна.
Но для чужих людей Ида была идеальная жена и мать, правда очень занятая. Она не любила выносить сор из избы, дорожила хорошей репутацией, прислушивалась к мнению окружающих, и потому никто не знал о том, что дети и муж этой холодной красавицы страдают от отсутствия любви. Хотя дети давно уже не страдали. Они привыкли, что вместо мамы у них бабушка. Но вот Николаю было очень тяжело.
Шли годы. Девочки, Инна и Марта, выросли; одна за другой, поступили в институт. Жили в общежитии. По бабушке сильно скучали, но её, к сожалению, скоро не стало, и вот тогда-то девочки поняли, что кроме Софии Давыдовны у них никого на свете и нет. Отец пил, мать всё так же пропадала на работе. Инна и Марта повторили судьбу Иды в том, что «выпорхнув из гнезда», не поехали больше домой, не вернулись. Сначала жили вместе, снимали квартиру. Потом вышли замуж и разъехались. Всё это время с родителями не виделись. Да и они ими не особо интересовалась. Раз в год отец звонил дочерям, поздравляя с праздником. По его нетрезвой речи девушки понимали, что дома всё по-прежнему.
— Как мама? — скорее из вежливости спрашивала по телефону Инна.
— Мама очень занята, — отвечал заплетающимся языком отец, — Как всегда… Она же работает… А я… тоже работаю, между прочим… А Марточка как?
— Нормально, пап. Ждёт пополнения.
— Дети — это цветы жизни, это хорошо, — многозначительно восклицал отец. А Инна, ссылаясь на срочные дела, всегда старалась поскорее закончить скучный разговор.
Потом отца не стало. Здоровье у него всё же было не железное, ведь пил он много и долго. Инна и Марта приехали, после того, как мать позвонила им. («Хоть теперь сама позвонила», — грустно констатировали дочери. Ведь обычно звонил отец…) Отца проводили, помогли всё организовать. Однако обе они почувствовали, что совершенно чужие друг другу, даже ещё больше, чем раньше. Они настолько привыкли держаться на расстоянии, что не было никакого желания или порыва обнять мать, как-то утешить. Да и чего утешать? Разве она расстроилась? По ней незаметно, впрочем, как и всегда. Они с отцом тоже давным-давно чужими были. Мать с презрением относилась к его увлечению спиртным. Всё так же насмешливо и свысока взирала на его мучения, когда он после «вчерашнего» просыпался утром с гудящей головой, чтобы пойти на работу. К чести отца, работал он до последнего дня, только уже не водителем: оттуда с его «увлечением» спиртным пришлось уволиться. Пил он дома, по вечерам в одиночестве. Этого никто не видел. И только его помятый вид говорил о том, что у него не всё ладно. А Ида всё так же цвела, только постарела немного. Тот же холодный взгляд, гордая осанка. И на работе её всё также уважали.
Старость подкралась незаметно. Стало тяжело ходить на работу. Ида вышла на пенсию и осела дома. Вот тут-то и посыпались болезни. Всё свое время она стала проводить, сидя в очередях в поликлинике. В конце концов, ей это надоело, потому что заболевания, как оказалось, носили хронический характер и вылечить их всё равно было нельзя. Ида «плюнула» на врачей и перестала к ним ходить…
— Ты матери звонила? — спросила Инна сестру по телефону.
— Ну… месяца три назад, — задумавшись ответила Марта. — Надо бы, конечно, узнать, как она… Только вот никак не могу. То некогда, то забываю.
— Я тоже…
Прошло три года. Дочери с матерью почти не общались, так и звонили, дай Бог, раз в год, пока не выяснилось, что она совсем плоха. В один из дней, когда Инна всё-таки позвонила матери, у той дома находилась соседка, которая помогала Иде по хозяйству. Она взяла трубку, по просьбе Иды, которая плохо ходила и не успевала подойти к телефону, и всё рассказала, не забыв прибавить, что мать плачет, что ей плохо и одиноко, и что за ней нужно кому-то смотреть, потому что здоровье у неё совсем ухудшилось. Сама она к дочерям обращаться не хотела, соседка и не знала, что они у неё вообще есть, потому что переехала в дом недавно. Она думала, что пожилая женщина совсем одинока. А раз дочери есть, мол, то надо приехать и проведать мать, ведь не по-людски это!
— И что делать? — спросила Инна Марту, когда они встретились, чтобы это обсудить. — Кто будет смотреть за матерью? У меня дети, работа.
— У меня тоже работа. И тоже дети, — ответила Марта. — Она мне, как чужая! С какой стати я буду её тут терпеть! Ведь её придётся забирать. У меня тесно.
— У меня тоже! — не уступала Инна. — И мне она тоже, как чужая, так же, как и тебе. Росли вместе, условия одинаковые, если помнишь. Вот за бабулей бы я с превеликим удовольствием поехала, а за ней…
Долго ругались Инна и Марта. В конце концов, решили, что мать будет проводить ровно полгода у одной, а потом столько же у другой дочери. И ни днём больше…
А Ида, которая приняла помощь дочерей всё так же холодно, как обычно, и переехала из своей квартиры на их попечение, так и не поняла, почему между ними такие натянутые отношения. Почему дочери так неохотно принимают её, словно отбывают повинность? Почему внуки называют её на «вы» и боятся к ней подойти? Почему все сторонятся её и замолкают, когда она, опираясь на палочку, входит в комнату? Почему ничего при ней не обсуждают и даже не улыбаются, а словно замирают? А когда она выходит из комнаты, то снова оттаивают и общаются, как прежде. И почему, наконец, она так всем в тягость? Ведь она не лежачая больная, ходит и сама себя обслуживает, просто нуждается в помощи. И участии. Да. На старости лет она поняла, что нуждается в общении, в близких людях, во всех этих простых радостях, которые её раньше не интересовали.
Только прошлого уже не вернуть…
Взято отсюда