Ира сидела в салоне красоты, делала маникюр и сходила с ума от потока льющейся на неё информации. Маникюрша Лиля не замолкала ни на минуту. «Почему она уверена, что мне это интересно? — невесело размышляла женщина, — Зачем нужно излагать в подробностях свою личную жизнь, перечислять всех своих бывших и настоящих и даже подробно рассказывать про свою кошку? А тема здоровья? Ну, совершенно бестактно обсуждать её с посторонними людьми…».
И всё бы ничего, и даже это готова была терпеть Ира ради хорошего маникюра,— а делала Лиля действительно хорошо, — в конце концов, можно было просто сидеть, слушать кивать головой и думать о своём, но, нет. Ей зачем-то нужно было знать и подробности жизни самой Ирины. Что у неё, да как? Муж, дети? А сколько стоил ремонт квартиры, какая фирма им занималась, и куда они поедут с мужем на отдых и когда?
Ругаться с мастером не хотелось, но и рассказывать про себя тоже, поэтому приходилось дозировать информацию и неразборчиво мычать в ответ на некоторые бестактные вопросы. А Лиля не унималась и после очередного невнятно-расплывчатого ответа она спрашивала и переспрашивала до того момента, пока ей не удавалось выпытать нужную информацию. А грубо прерывать и осаждать не хотелось. Ведь человек вроде не желает зла, а даже напротив, мило беседует, спрашивает, проявляет участие.
Ира всегда чувствовала себя, находясь на маникюре, как кролик перед удавом — загипнотизированная тихим мерным голосом Лили и не в силах сопротивляться её неуёмному любопытству…
…А уборщица, которая каждый день убирала Ирин кабинет? Тоже самое. Каждый раз, когда она появлялась в дверях с ведром и тряпкой, Ира вежливо здоровалась с ней и освобождала помещение. Вроде всё правильно: зачем мешать человеку делать свою работу? Ан, нет. Скоро от коллег Ирина узнала, что уборщица считает её надменной и злой. И словом, мол, с ней не обмолвится. Уходит из кабинета молча, всем своим видом показывая, что она крутая, а я никто. Ни про здоровье не спросит, ни про детей. Невежливая, грубая и высокомерная…
Ира мысленно покрутила пальцем у виска и никак не отреагировала на такие речи. А уборщица стала ей вредить. То важные бумаги случайно смахнёт со стола, то водой забрызгает, а однажды пришла со своими вёдрами в тот момент, когда у Иры были клиенты, и попыталась начать уборку. Её, конечно, пришлось выпроводить. Вежливо. Однако на этом она не остановилась и продолжала мелко пакостить. Пришлось её уволить.
Ира так и не поняла: что она сделала не так? Почему люди обычную вежливость и субординацию воспринимают как отсутствие дружелюбия и прямо-таки оскорбление?
И мастера маникюра, Лилю, тоже пришлось сменить. На всякий случай. От подруг, которые также пользовались её услугами и которые собственно и посоветовали её Ире, она узнала, что та сливала информацию. У одной из них был муж крупный бизнесмен и конкуренты под него копали, а Лиля сливала им то, что смогла выпытать у жены бизнесмена, Ольги. Оля поддерживала с Лилей, казалось бы, ничего не значащие беседы, а та держала включенным диктофон…
«Вот и как быть? — думала Ира, — Я, вроде, всегда вежлива, учтива, однако пустую болтовню не люблю. Да и не интересно мне это». И она задавалась вопросом: почему некоторые люди не могут просто выполнять свою работу? Почему у них возникает это странное желание говорить по душам с клиентом? Зачем? Им платят деньги — они работают и всё! Разве пары вежливых фраз про погоду не вполне достаточно для соблюдения этикета? Ведь совсем не обязательно с ними дружить и подробно беседовать, рассказывая всю подноготную? Или нет? Почему молчаливых работников в данных сферах крайне мало?
Взято отсюда