Жанна Шинелева
— Как так можно? Мать рвётся, старается, а они, видите ли, отдохнуть хотят. Понежиться в постели. Стыдно!
У Ани по щекам текли слёзы. Только не от стыда. «Мать снова пытается выставить меня виноватой…» — думала женщина.
***
…Аня росла без отца. Жили они вдвоём с мамой, Любовью Борисовной. Беременность у Любови Борисовны была поздняя. Личная жизнь у женщины не сложилась, и она решила родить ребёнка «для себя». Но ей тяжело дались беременность и роды. Да и малышка родилась слабенькая, потребовалось много сил и времени, чтобы выходить и поставить её на ноги. Никаких бабушек и дедушек «на подхвате» не было. Крутилась одна. Любовь Борисовна справлялась: Аня росла в достатке. Оттого и ценнее было достигнутое с таким трудом благополучие.
С любимой дочери она буквально «сдувала пылинки». Сначала опасения за её здоровье были вполне обоснованными и реальными, но постепенно девочка окрепла, однако такой подход к воспитанию Любовь Борисовна не сменила.
Одевала она дочь, как куклу, но самой Ане это не приносило радости. Тогда как обычные дети возились в песке и спокойно катались на качелях и каруселях, Анечка под бдительным оком мамы, которая сидела на лавочке, на детской площадке, не знала, куда ей податься. Белые колготочки могли испачкаться о качели и песок, что не раз происходило, и мама её ругала. Бантик на голове мешал прыгать, да и скакалка и мяч тоже были пыльными и грязными. Аня не хотела расстраивать маму и старалась не испачкаться, но конечно, получалось не всегда.
Играть с соседскими детьми Аня не могла. Точнее могла, но не всегда и не во все игры. Сначала мама допускала возможность завести дружбу, а потом, как правило, при ближайшем рассмотрении подружка оказывалась недостойна того, чтобы дружить с Аней. Находились недостатки и веские причины. И так всякий раз.
И в школе тоже были с этим трудности. Мама буквально коллекционировала «плохие факты» (по её мнению) об Аниных одноклассниках и потом «выкатывала» их в нужный момент, как доказательство того, что они плохие, и Аня с ними дружить не должна.
Аня росла и постепенно стала испытывать всё большую потребность в самостоятельности. Любовь Борисовна бдительности не теряла. Обо всех действиях дочери она была осведомлена, даже если та ей и не рассказывала, что случалось всё чаще. Она прислушивалась к телефонным разговорам дочери, проверяла записи и переписку в компьютере.
Аня поступила в институт. Отучилась, всё так же под бдительным оком матери. «С тем дружи, с тем не дружи» — она требовала ежедневный отчёт. Подружки старались после учёбы подрабатывать, чтобы иметь свободные деньги. Ане деньги мама давала сама. Сколько нужно. Но опять же, это был контроль.
И постоянное чувство вины стало спутником девушки. Маме становилось плохо, всякий раз, когда она задерживалась или забывала позвонить. Любовь Борисовна потом неделю пила таблетки и выговаривала дочери о том, что она ради неё столько терпела, мучилась, что она её так любит и так вкладывается, а Аня не ценит. Что если с ней что-то случится, то Ане, вероятно, будет всё равно, ведь мать уже стала старая и ненужная.
Аня плакала, заверяла маму, что всё это не так. Что она её любит, заботится, и что она ей очень дорога, но так получилось…
Чтобы случайно не разрядился телефон и в следующий раз «так не получилось», Аня стала таскать с собой два телефона, один из которых, был кнопочный и разряжался значительно реже. Если Любовь Борисовна звонила, а дочь сразу не отвечала, то трезвонило сразу два аппарата, по очереди.
На работу Аня тоже устроилась с помощью мамы. Хотела сама и, как будто бы, даже получилось. Но, нет. Девушка впоследствии случайно узнала, что это снова мама поспособствовала. Аня проплакала весь вечер, ощущая себя полной дурой. Ведь она так гордилась тем, что нашла работу сама, что её взяли и что она теперь самостоятельная. А оказалось, все знали, что она «протеже», кроме неё. Мысли об этом долго мучили Аню.
А потом она просто взяла и уволилась. Ни с того, ни с сего. Любовь Борисовна хваталась за голову и говорила, что Аня совершила глупость. И она заранее позаботилась о её будущем, что тут «такого»? А кто проболтался про это — вот тот и есть настоящий дурак, не способный понять беспокойство матери о любимом ребёнке. Она всего лишь хотела дочери добра. А дочь неблагодарная, взяла и всё испортила, уволилась. А сколько трудов и денег это стоило?!
«Опять я виновата… — думала Аня, капая матери в стакан успокоительное. — Снова я…»
Ане повезло. Она всё-таки смогла найти на работу самостоятельно. Без помощи. Это было режимное предприятие. Вход и выход строго по пропускам. Матери пришлось признать, что дочь на что-то способна сама. Хоть это было и не то, что предлагала мама, но тоже вполне достойное… На некоторое время между ними наступила тишь, да гладь.
Через пару лет от работы Аню направили на обучение. Она целый месяц ездила на вторую территорию предприятия, получив относительную свободу. Занятия всякий раз заканчивались в разное время, и Аня могла себе позволить прогуляться без обязательного оповещения мамы. Там, на обучении, она и познакомилась со своим будущим мужем. Анатолий очень понравился Ане. Серьёзный, надёжный, спокойный. Он тоже сразу же влюбился в Аню, мечтал создать семью.
Девушка боялась знакомить его с матерью, и опасалась, что та всё испортит своим извечным желанием всё контролировать, однако Анатолий заверил её, что это не дело. Мать — есть мать. И не поставить её в известность было бы не красиво. Он верил, что они найдут общий язык. На удивление, так и вышло. Дальше последовала скромная свадьба.
Аня была счастлива. От мамы она съехала на жилплощадь мужа. Квартиру свою Анатолию подарила бабушка, после того, как пять лет назад переехала к ним жить, когда стала слаба здоровьем. Всё складывалось хорошо. До поры.
Случаются иногда странные вещи в жизни. И Любови Борисовне довелось испытать это на себе. Её дальней родственницы не стало. И так вышло, что её имущество: квартира и маленький участок земли в деревне достались Аниной маме, других родственников не нашлось.
Любови Борисовне пришлось даже брать на работе отпуск, чтобы уладить все эти дела, которые свалились на неё из-за внезапно полученного наследства. Она долго оформляла бумаги, много ездила по всем инстанциям. В конце концов, квартирку она сдала, а участок решила на деньги от сдачи в аренду «обихаживать». Аня даже удивилась: никогда раньше мама не проявляла любви к садоводству и огородничеству, а тут прямо «загорелась» этой идеей.
Анатолий улыбнулся и сказал:
— Что ты переживаешь? Пусть человек занимается делом, которое по душе! Это же хорошо!
— Ты не понимаешь, Толя. С моей мамой всё не просто так. Это ещё аукнется…
Так и вышло. Участок находился в полчаса езды на электричке. Сначала мама Ани туда рьяно моталась одна. Потом стала подключать «молодых». В конце-концов, все выходные и праздники они стали проводить там, помогая матери.
Чуть было не захворавшая в отсутствии дочери, Любовь Борисовна снова обрела радость жизни. Дача требовала рабочих рук и больших вложений. Деньги у неё были. Только помочь купить и привезти всё это должны были дети.
— Надо вам машину покупать, дорогие мои, — заявила Любовь Борисовна. — Смотрите, как хорошо! Свои овощи и фрукты прямо с грядки! А ребёнок появится, тем более витамины пригодятся.
О ребёнке они сами ещё и не думали. Некогда было. Рано утром каждый выходной день мама, как по команде, являлась к ним одетая для садово-огородных работ. Аня хотела понежиться в постели, отдохнуть, встать попозже, но нет. Анатолий тоже уже «со скрипом» переносил эти ранние визиты тёщи. Супруги всё чаще ругались, пока однажды Аня не заявила маме напрямую, что в выходной день хочет поспать. Мама обиделась и поехала одна.
Вечером позвонила соседка с дачи. Обеспокоенным голосом она сообщила:
— К матери скорая приезжала. Переутомилась, давление скакануло. Виданное ли дело, молодые в постели нежатся, а старики работают! Приезжайте скорее, она совсем плоха.
Ане сильно захотелось треснуть чем-нибудь «участливую» соседку, однако она подумала, что та тут, конечно, не при чём. Это мама, вероятно, всем в округе рассказала, что, мол, дочь совсем не помогает, хочет отдыхать, и поэтому она одна теперь будет колупаться.
«Опять я виновата…» — грустно подумала Аня. Бросив все домашние дела и надежды на спокойный отдых в выходной, Аня и муж, ринулись матери на помощь.
«Совсем плохая» (по словам соседки) Любовь Борисовна бодро копала грядку под морковь.
— Приехали, мои дорогие! — обрадовалась женщина. — Ну, зачем же? Не надо было! Вам же отдохнуть хочется, поспать. А я уж как-нибудь тут сама управлюсь. Что ж, что здоровье подводит? Кому-то же надо это делать…
С покупкой машины стало всё и легче, и одновременно, труднее. Теперь Анатолий сам не знал, когда он свободен, а когда — нет. Любовь Борисовна в любой момент могла позвонить и попросить его что-нибудь привезти или отвезти на её любимую дачу. И попробуй, откажи: большую часть денег на покупку авто мама Ани любезно предложила им без всяких условий.
—Дочь, я в больнице… Прости… Я упала… Хотела собрать груши. Полезла на лестницу, ну не знаю, как вышло даже. И не высоко я, вроде, залезла. В общем, упала я сильно. Ногу сломала. Лежу, жду. Сказали, будут операцию делать, спицы вставлять.
Аня так и села: «Ужас… Я же просила её не лазить. Мы должны были собрать эти груши в выходной. А она не дождалась…»
— Зачем она туда полезла?! Нафик они, эти груши нужны?! Кто их будет есть? — Анатолий был вне себя. — Были бы груши ещё, а то так, ни уму, ни сердцу. На вкус, как картошка, не хранятся, аромата нет.
Аня вытерла слёзы, пожала плечами и поехала за лекарствами. Мама продиктовала их целый список. А потом был долгий период реабилитации. Аня переехала к маме. На работе пришлось взять отпуск за свой счёт.
— А есть он у тебя? Счёт? — грустно спросила коллега.
— Нету, — вздохнула Аня. — А что делать? Надо маму выхаживать.
— А сиделку нанять?
— Мы думали с Толей. Но мама против. Говорит, что не комфортно себя чувствует при чужих людях.
Едва Аня успела вернуться домой, и пожить там три недели, как пришло время снимать спицы. Опять операция. Опять потребовалась помощь. Пока Аня моталась туда-сюда, дома тоже наступили проблемы. Началось всё с того, что их квартиру залили соседи сверху. Как раз в тот период, когда Аня проводила с мамой и дни и ночи.
Соседи сильно извинялись и просили не обращаться в суд. Они сами предложили некоторую сумму денег. Анатолий согласился. В той квартире жила пожилая женщина, которая требовала круглосуточной опеки. Родственники с этим всё тянули и тянули, часто приезжали и навещали её, однако это не помогло, вот и вышло то, что вышло. В конце концов, после происшествия они-таки наняли помощницу. Молоденькая, хорошенькая девушка Юлечка быстро смекнула, что симпатичный мужчина Анатолий, из квартиры снизу, живёт один, «бесхозный и брошенный». Стала она под разными предлогами приходить к нему домой, пока окончательно не втёрлась в доверие. Дошло до того, что когда вернулась Аня, они сидели на кухне и, мило беседуя, пили чай с пирожными, а ванной на крючке висел её шёлковый халатик…
Вышел большой скандал. Уставшая и доведённая до крайности Аня, психанула и налетела, и на мужа, и ещё больше, на наглую девицу, которая чуть не лишилась части своих роскошных волос. Заступившись за девицу, Анатолий высказал ей всё, что накопилось за годы совместной жизни, не забыв прибавить, что мама ей дороже него. И он очень страдает от отсутствия внимания.
Всё это время Юлечка сидела на кухонном стуле, нагло положив ногу на ногу, и с иронией взирала на скандал, происходивший между супругами, пока не раздался громкий стук по потолку и крик: «Юляяя!». Это подопечная Юли звала её. Оказалось, что наглая девица предупредила пожилую женщину, что будет находиться этажом ниже, и та решила её таким образом позвать. Юлечка картинно качая бёдрами, отправилась на верхний этаж заниматься своими прямыми обязанностями. А супруги продолжили ругаться.
В итоге, Аня вернулась к матери. Она решила разводиться.
«Мама… мама… — думала Аня, когда вытирая слёзы, шла по улице. — Всё опять наперекосяк вышло. И, вроде, никто не виноват… Или опять я? Оставила мужа без внимания?»
Мама ахнула, когда узнала о том, почему Аня ушла от мужа.
— Вот! Он тебя недостоин! Так я и думала! — подняла палец вверх Любовь Борисовна. — Пусть только попробует заявиться сюда или позвонить тебе! Это надо, а?! Только жена за порог, а он уже подружку нашёл! Ничего, дочь. Не плачь. Будем опять вдвоём жить, что же делать. Хорошо, что машину я на тебя записала, как в воду глядела…
Аня грустно смотрела на маму и думала о том, что она почему-то всегда «как в воду глядела», чего не скажешь про неё саму. И что же ей так не везёт-то?