— Как так можно! Стыдно! Пожилые люди стоят с утра! Мы жаловаться будем. Ишь! — пенсионерка в красной куртке возмущалась громче всех и грозила кулаком.
Галя протиснулась мимо шумящих людей к двери магазина и открыла её. Потом повернулась и сказала:
— Магазин открывается в девять. Что заранее приходить? Всем хватит! Савелий Дмитриевич же велел напечатать столько талонов, сколько нужно! Успокойтесь.
Но её никто не слушал. Люди возмущались.
— Это же надо, а? Администрация поручила ему такое дело, а он устроил тут! Это унизительно! — кричала всё та же бабушка в красной куртке.
— Небось себе оставляет хлеб, а потом продаёт, знаем мы таких, — тихонько сказала другая бабушка на ухо пожилому мужчине, который стоял рядом с ней. — Жаловаться надо! А мы всё… Народ у нас терпеливый…
Галя открыла замок на двери и снова повернулась к недовольным людям:
— Савелий Дмитриевич сам решил помогать!!! Как вам не стыдно?! Мы же объясняли уже. Он бескорыстно это делает! А ещё приюту помогает и детскому садику. И пряники, и печенья к праздникам бесплатно раздаёт. Это он сам, понимаете? — Галя чуть не плакала. Она вспомнила, как Савелий Дмитриевич вчера вечером говорил ей:
— Галя! Проследи только, чтобы всем хватило, хорошо? И вот ещё. Когда придёт эта бабушка…
— Авдотья Никитична?
— Да. Отдай ей ещё этот пакет с пряниками.
— Хорошо, Савелий Дмитриевич, — вздохнула Галя и села на стульчик. В магазине было душно. Второй день не работал кондиционер, а мастер должен был прийти только послезавтра. Они с Ириной, напарницей, печатали эти талоны, мучаясь от духоты. А Савелий Дмитриевич потом приехал и привёз всем мороженое. Они сели все вместе и с удовольствием полакомились эскимо, которое было как нельзя кстати…
— Ты это… хватит языком трепать, давай талоны, — хмуро проговорил угрюмый мужик, которого, Галя, честно говоря, побаивалась. «Ему-то зачем тут стоять? — мысленно задавалась она вопросом. — Здоровый мужик, шёл бы работать лучше. Не похож на малоимущего что-то».
Галя покачала головой и принялась раздавать талоны, которые они с Ирой вчера напечатали. В конце каждого месяца они их выдавали всем малоимущим людям, кто приходил в магазин, чтобы по ним люди могли потом весь месяц получать бесплатно хлеб. Когда-то Савелий Дмитриевич распорядился повесить объявление о том, что в магазине будет осуществляться бесплатная выдача хлеба малоимущим людям. Так и потянулся к ним народ…
— Здравствуйте, Савелий Дмитриевич! — улыбнулась Галя, увидев, как хозяин магазинчика входит в дверь. — Как ваши дела? Уладили всё?
— Эм… Не совсем, но кое-какие вопросы выяснили, — уклончиво объяснил Савелий Дмитриевич и тепло улыбнулся. — А у тебя как? Раздала талоны?
— Ох, Савелий Дмитриевич! Ну, зачем вы это задумали? Люди неблагодарны. Знаете, что тут было сегодня? Кошмар. Все кричат, возмущаются. А ну как опять жаловаться пойдут? И так проблем выше крыши. Санэпидемстанция уже приходила, кто следующий? Грозят в Прокуратуру написать, говорят, что это от города помощь малоимущим людям, а мы тут всех обделяем, забираем себе и продаём. Никакой благодарности!
— Галя, — вздохнул Савелий Дмитриевич и сел на стульчик около кассы, — Мы ведь не ради благодарности это делаем. Я просто хочу людям помогать. А злятся они потому, что не верят в добро. Видно им никто никогда не помогал…
— Видели бы вы их… А как хитрят-то! Ох, до смешного доходит, — вспоминала Галя, раскладывая товар на полках, — Бабушки, знаете, как делают? Шапку снимут, и второй раз в очередь становятся за талоном. А я ж их всех знаю уже и в шапке и без шапки! Э-эх… Люди…
***
— Говорят, что как-то увидел он старушку, что мелочь на хлеб пыталась наскрести, так и решил, что будет помогать людям. Дед, говорит, ему наказывал, что, мол, каждый день надо доброе дело делать. Так и наберётся в году 365 добрых дел.
— Ох, Никитична! И ты в это веришь? — пожилая женщина смерила собеседницу снисходительным взглядом и поудобнее уселась на лавке, — Да это город ему выделяет деньги, или область. Не может человек ни с того ни с сего такое добро делать! Ему же что-то должно с этого идти! А мы унижаемся, как всегда. В очереди стоим. Хотя нам положен этот хлеб по закону!.. Чтой-то ветер сегодня дует холодный, боюсь, поясницу застужу, пойду я уже домой…
— Да я его и не съедаю столько, хлеб этот… Сохнет вон, на подоконнике лежит. Голубям отдаю иной раз, — тихонько проговорила бабушка Авдотья Никитична и поплотнее закуталась в своё пальто, нахохлившись, словно большая птица.
— Ну и что? Не брать теперь? Бесплатно же! — поучала её собеседница, поднимаясь с лавки.
— Ну… это да… — нерешительно ответила Авдотья Никитична. Потом вздохнула и тоже поднялась с лавки и побрела к дому. Ветер задувал за воротник, и кажется, собирался дождь.
***
— Пожарных вызвали? — обеспокоенно спросил Савелий Дмитриевич, потирая спросонья глаза.
Резкий звонок телефона заставил его встать с кровати. Машинально посмотрел на часы: пять утра.
— Да. Едут. Ох… ужас… — плакала в трубку Галя.
— Поджог. Это был поджог, однозначно, — произнёс следователь и внимательно посмотрел на сидящего напротив Савелия Дмитриевича. — Вы кого-нибудь подозреваете? Кто мог желать вам зла и поджечь ваш магазин?
— Да кто угодно, — громко вклинилась в разговор Ира и, посмотрев на угрюмо сидящего Савелия Дмитриевича, осеклась, — Извините.
— Говорила я вам, что ваше добро до добра не доведёт, — качала головой Галя и вытирала слёзы уголком бумажного платочка.
Галя была старше Иры. И старше Савелия Дмитриевича, которому недавно исполнилось сорок пять лет. И потому свободно говорила ему всё, что думала. Иногда немножко поучала, по-доброму, как мать. А Ира, молоденькая девушка, скорее в дочери ему годилась. А у самого Савелия никого не было. Вся семья у него погибла. Это был несчастный случай, авария. И дочери лишился Савелий: крошка была совсем, и жены-красавицы, и мамы пожилой и отца. Он не любил об этом говорить. Как-то разоткровенничался, вот Галя и узнала это. А ещё сказал, что у отца бизнес был, магазин продуктовый. Так к нему и перешло дело. И хорошо всё шло, справлялся Савелий, да уж очень горевал по семье. Всё переживал, что его самого там не было. Думал как-то предотвратить бы смог.
Отец однажды приснился ему и сказал, что рад за него, что бизнес не продал, и удачно с делами управляется, но вот говорит, не забудь наказ деда. Савелий только хотел спросить у отца, какой, мол, наказ-то? А тот стал удаляться и всё повторять: не забудь, не забудь…
Савелий проснулся и тут же вспомнил про то, как дедушка сажал его, мальчонку ещё, на колени и рассказывал про своё детство, про своих бабушку и дедушку. Про голод, про пшеничные колоски, про корову Дуську, про козу. И про уважение к старшим, про почтение. Как, говорит, ты к людям относишься, так и они к тебе будут относиться. И про добрые дела говорил дедушка. Что, мол, сам не допивай, не доедай, а другим помогай. Тогда не стыдно будет и перед своими детьми и внуками…
И подумал Савелий, что, наверное, об этом наказе говорил во сне отец. А потом, в этот же день, увидел старушку, которая не могла никак наскрести мелочь на хлеб, не хватало у неё денег. Оплатил за неё Савелий покупку буханки черного хлеба и батона. Старушка очень благодарила, прямо заплакала, а Савелий снова вспомнил свой сон и вот тогда-то и решил он помогать людям…
***
— Не вышло у меня, отец, уж прости, — тихо сказал Савелий и присел на низенькую скамеечку.
Весенний день клонился к закату. Вороны кружились в небе и громко каркали. А два воробья подлетели к холмику, где насыпал Савелий крошек и пшена, и стали его клевать, опасливо поглядывая на Савелия. Но тот сидел в задумчивости, глядя на большой памятник. Ему было очень грустно, хоть волком вой. Он приезжал иногда навестить своих, они тут все вместе лежали… Правда, в последнее время некогда было. С магазином проблемы, и так, по мелочи. А вот сегодня приехал.
— Мужчина! У вас из кармана что-то выпало!
Женский голос вывел его из задумчивости. Савелий поднял голову и увидел женщину лет сорока, которая проходила по дорожке между оградами.
— Спасибо большое, — сказал Савелий и поднял свой кошелёк. И как он не заметил? Наверное, когда убирался и протирал памятник, тогда кошелек и приблизился к краю кармана, а потом, когда сел, так он и совсем выпал.
— Не за что, — тепло ответила женщина. — Я что-то заблудилась немного, приходила навестить подругу свою, давно ушедшую, да не тем проходом видимо назад отправилась. Вы не могли бы отвести меня к выходу? Жутковато как-то… Я вообще боюсь этого места. Просто она приснилась мне, вот и отправилась я, ведь мы с ней как сёстры были когда-то…
— Конечно! Савелий поднялся с низкой лавочки, и они зашагали вместе по узкому проходу.
***
— Говорят, бизнес продал, уехал в другой город и женился на хорошей женщине. Правда, своего дитёнка не нажили, из приюта взяли. Живут хорошо. Работают.
— Ну, хорошо, Петровна, ведь, правда? Хороший человек же! Пусть ему счастье будет. А то что ж так не везло-то всё время… А я думаю, дай спрошу, куда магазинчик ваш делся: иду, а тут руины какие-то, доски горелые…
— Да всё не разберут никак! Не столица тут у нас, чтобы сразу всё в порядок приводить, — засмеялась бабушка, глядя на знакомую, — Так и стоит, уже год, наверное. А человек хороший, этот Савелий, только люди добро не ценят и по себе судят…
— А кто же поджог-то? Нашли? — спросила бабуля.
— Нашли. Мужик один тут у нас чудной был. Немного «того». Всё ходил угрюмый. Я его побаивалась даже, ну чисто уголовник! Там, ведь, тоже отоваривался, бесплатно. Вот он и поджог. По камерам нашли, рядом почта, там и висели камеры. А посадили или нет, не знаю: может он ненормальный какой. Но не видно его.
— Да… — задумчиво проговорила бабушка, — Неисповедимы пути Господни…
*В основу рассказа легла реальная история, герой которой — предприниматель Мамуд Шавершян.
Взято отсюда