— Молодой человек! — проговорила скрипучим голоском бабушка, про которых обычно говорят «божий одуванчик», — Уступите место женщине! Она же будущая мать!
— Не надо, бабуль! Я постою, ничего. Нам уже выходить с тобой, через одну остановку, — приятным голосом сказала молоденькая беременная женщина, которая стояла рядом с бабушкой в переполненном автобусе.
Парень продолжал невозмутимо сидеть на сидении и безразлично смотреть в окно.
— Ну как же так! — возмущалась старушка, — Ладно я, стариков уж они ни во что не ставят! Но женщина на девятом месяце!
— Дома надо сидеть! — усмехнулся парень, — И бабкам и беременным. Или гулять в парке, а не по автобусам толкаться! — нагло заржал он и, поднявшись, стал проталкиваться к выходу из автобуса.
Пассажиры, наблюдавшие за этой сценой, неодобрительно покачали головами, но промолчали, а две пожилые женщины, сидевшие на соседних креслах, буровя суровыми взглядами того парня, который отказался уступать место, разговорились.
— Эх, Никитична, молодежь сейчас другая пошла. Лучше и не связываться с ними, такого наслушаешься!
— Это ты не права! Во все времена хватает и плохих, и хороших. Ехала я тут намедни в автобусе, не в этом, в другом, в пятнадцатом, так там знаешь что было? Сейчас расскажу!
Все пассажиры приготовились слушать. Тем временем, бабушка с беременной внучкой вышли на своей остановке, да и многие другие пассажиры вышли, и в автобусе стало посвободнее.
— Ну, так вот, — продолжила бабушка, — Едем мы, значит, и тут на остановке входит в автобус странная женщина. Пожилая, не очень опрятного вида, лохматая, в старой дряхлой одежде, да ещё и босиком, по всему видно, скитается где-то. Что она в автобусе делала, не ясно, может, погреться просто залезла… Погода-то сама видишь, какая, ветер дует, вон, дождик накрапывает, осень же! А она босиком. Стоит, ноги грязные поджимает. Все пассажиры шарахаются от неё, и смотрят осуждающе, что, мол, стоишь тут, народ пугаешь, а один молодой человек, с большой коробкой в руках, который сидел на сидении и слушал музыку в наушниках, заметив бабулю, поднялся, снял наушники и уступил ей место. Старушка села. Маленького она была росточка. Сидит, устроилась поудобнее, а ножки у неё до пола не достают, свисают, как у маленького ребенка. А парень, нагнулся и принялся расшнуровывать свои ботинки. Снял и на бабушкины ноги заботливо натянул. Завязал, зашнуровал всё, как надо и направился прямо в одних носках к двери автобуса. А она сидит, улыбается беззубым ртом и говорит:
— Благодарствую! Счастье тебе будет! Вот увидишь! За твоё доброе сердце!
— Спасибо, бабуль, — улыбнулся парень, — У меня и так счастье! Вот, на работу устроился, зарплату первую получил, ботинки новые купил, и ещё могу купить. И дом у меня есть и родители живы-здоровы! Ну, до свидания! Здоровья вам!
Вышел он на остановке. Сел на лавочку, достал из коробки свои новые ботики и обул. А потом автобус от остановки отъехал, и мы не видели, что дальше было. Домой пошёл, наверное, к родителям своим. Хорошего они сына вырастили! А старушка эта, знаешь, пока мы головами крутили, на молодого человека смотрели, как прямо исчезла, испарилась. Как будто и не было её… Во! Мистика! Одна бабуля перекрестилась, а другие пассажиры перешёптываться стали: блаженная мол, бабушка-то была, а мы смотрели на неё косо, эх… Всё бы нам по одёжке встречать… Я на следующей остановке вышла, в храм пошла, свечки поставила и за неё и того молодого человека, да и за всех добрых людей. Вот…
— Никитична! Куда-то мы не туда едем! Автобус повернул, а должен прямо ехать! И пассажиры давно все вышли, одни мы сидим, — всполошилась Лидия Сергеевна.
И верно, пока бабушки разговаривали в автобусе почти никого не осталось.
— Э, э, водитель! Ты куда нас везёшь!? Пятый маршрут разве так ходит? Нам в поликлинику! Это прямо! — закричала Настасья Никитична, та, что историю про бездомную старушку рассказывала.
Автобус остановился на остановке и открыл двери.
— Всё, уважаемые бабушки. Приехали. Конечная остановка. Выходите. Автобус дальше не идёт, — ответил водитель, — Вы что? Табличку на остановке не видели, когда садились? Вам надо было на другой маршрут. Пятый теперь раньше сворачивает.
Сказал, закрыл двери и уехал. Бабушки так и остались стоять на конечной остановке, растерянно моргая глазами. Место было пустынное и какое-то дикое. Жилых домов рядом не было, и вдалеке виднелся лес.
— Во, Никитична! Заболтались мы с тобой. Как теперь в поликлинику-то попадём?
— Ничего. Сейчас такси вызовем, мне сын велел пользоваться благами цивилизации, вот и пользуюсь, — важно ответила Настасья Никитична, доставая из сумки сотовый телефон и очки.
— О! У тебя и тут ентот тырнет есть? Однако! — восхитилась Лидия Сергеевна, наблюдая, как подруга ловко водит пальцами по сенсорному экрану, — Я только дома могу, на компьютере. Захожу на эти, как их?.. Госслуги! Вот! Вспомнила.
— Какие слуги? Погоди, не сбивай… Так… Как там внук учил? Выбираем бизнес-класс…
— Ума лишилась? Какой бизнес-класс? На мерседесе в поликлинику? Не расплатимся!
— Не бойся. Смотри.
Настасья Никитична набрала номер и слушала гудки.
— Девушка! Такси, да! Бизнес-класс. Адрес? Диктую… Ага…
Лидия Сергеевна только покачала головой.
— Что? Не едет сюда бизнес-класс? Ах, как жаль, ах… Что вы говорите? Хорошо! Спасибо! Ждём.
— Ну что?
— А то! — довольно ответила Настасья Никитична, — Приедет сейчас такси.
— Бизнес-класс?
— Да нет… Обычное такси. Да ещё и со скидкой! Внук научил. Говори, мол, бабуль, что надо непременно тебе бизнес-класс. А он сюда к нам не едет, ентот класс, в наше захолустье. Они станут извиняться и сбросят тебе цену. Во! — довольно улыбнулась бабушка.
— Ты гляди что! Как в сказках прямо: «Ни на что не соглашайся, проси только самовар старый…», — засмеялась Лидия Сергеевна.
Пока пожилые женщины разговаривали, подъехало к автобусной остановке такси. Водитель открыл бабушкам двери, помог усесться, а потом ловко развернул машину и быстро домчал их до поликлиники.
Как только такси отъехало, на лавочку, что под козырьком остановки находилась, присела отдохнуть старушка. Сидит, смотрит на хмурое осеннее небо, затянутое тучами, и знай себе, улыбается чему-то. Как будто видит там что-то, другим неведомое. И ни ветер ей нипочём пронизывающий, ни дождик унылый… Сама старушка хрупкая, маленькая, а ботинки на ней зимние огромные, тяжёлые, мужские. И как только она в них ходит?
Взято отсюда