Михаил Ильич стоял на улице и растерянно моргал глазами от яркого мартовского солнца. Что делать? В свои-то годы оказаться на улице?! Что люди скажут… И как жить дальше? Куда идти? А сынок-то каков… Обвёл старика вокруг пальца. Да и не сынок он был Михаилу Ильичу, приёмный. Когда-то решили усыновить они мальчика с дорогой своей супругой Зиночкой — своих детей Бог не дал.
«Это были лучшие годы. Эх, Зиночка… И тебя уж нет, а сынок наш, вот какой оказался. Пошёл по кривой дорожке, а теперь и отца из квартиры без жалости выставил… И обставил всё как! Не подкопаешься! Я ведь ему доверял… Подписал, не глядя, бумаги. А теперь вон как: на улице оказался…» С такими грустными мыслями брёл дедушка по улице, держа в руках свои нехитрые пожитки. «Хоть это оставил сынок. Не забрал» — горько усмехнулся про себя Михаил Ильич.
А там и забирать было нечего: пиджак добротный, что с Зиночкой еще покупали, кой какое бельишко, документы и медаль «Ветеран Труда». Даа… Уважаемым человеком был Михаил Ильич. Мастером на заводе 45 лет от звонка до звонка проработал.
Когда в старой пятиэтажке жили, то соседи все знали друг друга, как родные были, помогали. Потом дом под снос пошёл — дорогу там построили. Пришлось переехать: расселили дом. А тут не сложилось уже прежней дружбы с новыми соседями. Так и прожили в огромном 22 этажном доме двадцать лет все как чужие. И пойти-то не к кому. Оглянулся Михаил Ильич в последний раз на высотку, которая когда-то была родным домом, махнул рукой, и зашагал по мокрому снегу.
Первый день кое-как продержался дедушка. Целый день в автобусах катался. Благо пенсионеру бесплатно, зато тепло. Пирожки на станции купил, чаю горячего: пообедал. Дело шло к вечеру. Надо было думать, где ночь проводить. Вокзал! Точно. На вокзале никто друг на друга внимания не обращает. Все куда-то уезжают или приезжают, или ждут поезда.
Поехал Михаил Ильич на вокзал. Стал пробираться сквозь толпу людей, которая шла навстречу, а тут цыганка его за рукав уцепила.
— Уйди, и без тебя бед выше крыши, — сердито сказал дедушка, отдёрнув руку.
Цыганка посмотрела в глаза дедушке и говорит:
— Плохо тебе, знаю, родной человек предал. Но счастье тебя ждет. Я тебе погадаю, всё расскажу…
— Иди, по добру по здорову, отстань, какое счастье? Совсем из ума выжила!
Еще больше расстроился Михаил Ильич… Стыд-то какой! В такие годы бродяжничать… Эх. Набежали слёзы на глаза. Смахнул их дедушка и пошел решительно к зданию вокзала.
Там было хорошо, тепло. Устроился Михаил Ильич на пластиковом сидении, на другое пиджак свернул, под голову положил и задремал…
Снится ему, как Зиночка нарядная ведёт сына в школу. Букет гладиолусов у него в руках и ранец за спиной яркий. А Михаил Ильич шагает рядом и улыбается, потому что сынок, Ромка-то, обещание даёт учиться на одни «пятёрки»! Пора, пора уже…
Дедушка вдруг проснулся и открыл глаза. На него в упор смотрела уборщица вокзала.
— Вам не пора на поезд? Не опоздаете?
— Да… Да… Поезд… — рассеянно пробормотал он.
Михаил Ильич смутился, поднялся с сидения и побрёл к выходу.
Прошла неделя. Так и мыкался дедушка. Днем катался в транспорте, а ночевал на вокзале.
— Мужчина! С вами все в порядке? — услышал он мужской голос.
Михаил Ильич сидел на остановке, задумался и выронил на мокрый снег свою сумку с вещами.
— Да в каком порядке! — в сердцах ответил дедушка, — Скитаюсь уже неделю. Сын выставил на улицу.
Мужчина оказался хорошим слушателем, а Михаилу Ильичу нужно было выговориться. Он рассказал незнакомцу всю свою грустную историю. Мужчина слушал, не перебивая, потом задумался и говорит:
— Можно я вас сегодня в гости приглашу? Поедете к нам с женой, побудете в тепле, а я подумаю, как вам помочь.
Привез Григорий Дмитриевич дедушку, а дома супруга его, Татьяна была. Пообедали они все вместе. А потом Григорий Дмитриевич на работу опять поехал. Он оказался работником социальной службы и обещал непременно помочь дедушке. А когда вечером вернулся с работы, то Татьяна встретила его вся в слезах.
— Давай оставим дедушку! — тихо сказала она ему в коридоре, — Куда ж его? На улицу опять?
— Да…— задумчиво проговорил муж, — По бумагам выходит все верно. Сделка с квартирой проведена на законных основаниях. Михаил Ильич сам подписал бумаги. Ничем помочь я ему не смог.
— Мы можем помочь! Оставим дедушку! — уговаривала супруга.
Григорий и Татьяна жили вдвоем в уютной двушке на окраине города. Обоим было под шестьдесят лет. Детей у них не было. Пожалели они дедушку, стали о нём заботиться. Выделили комнату с окошком на солнечную сторону, телевизор ему поставили.
А по старому дедушкиному адресу съездил Григорий Дмитриевич, пообщался с пасынком. Дверь ему открыл небритый, совсем опустившийся, судя по виду, мужчина:
— Чего надо? Квартира моя! Проваливай! — сказал он, нетвердо держась на ногах. А из квартиры доносились разговоры его дружков. Похоже, их там была целая компания. «Конечно, дедушка им только мешал бы» — подумал Григорий. Потом он вызвал лифт и поехал домой.
— Права цыганка оказалась, — сказал как-то Михаил Ильич, когда они однажды все вместе пили чай вечером. Татьяна очень любила готовить и печь пироги, и сегодня она как раз порадовала домашних очередным кулинарным шедевром.
— Вон она как жизнь-то поворачивается! Никогда не знаешь, как будет. Мы его когда-то усыновили, дали ему дом и заботу, а он меня выгнал. А теперь меня самого усыновили, — грустно усмехнулся дедушка…
— Так добрые дела-то всегда возвращаются, — сказала, улыбаясь, Татьяна, — Вы кушайте, кушайте пирог-то!
Взято отсюда